Deutsch
English
Стою под бронзовым взглядом Шота Руставели ровно в десять утра и будто перелистываю первую страницу городского эпоса. Гид машет нам у выхода из метро, и уже через минуту мы ныряем в арку, которую большинство пассажиров не замечает. Шум проспекта глохнет, его сменяет скрип вековой деревянной лестницы дома Евгении Шхианц. Через витраж льётся свет, а в воздухе чувствуется пыль и цветущая акация.
Мы возвращаемся к машине и огибаем поток, чтобы рассмотреть модерновый фасад дома Мелика Азарианта — он всё ещё эффектен после сотни тбилисских зим. Позади Дома кино скрыт двор особняка Василя Габашвили: карамельный двухъярусный балкон словно вырезан ножом; в треснувшем фонтане кто-то оставил одну гортензию, и время замирает.
Улица Грибоедова устраивает архитектурный «хлыст»: рококо в доме Тунибекова, мавританские арки кварталом далее, а солидная Консерватория держит общий ритм. На Ингороква сурово возвышается бывшее здание ЧК, а «Алмазный дворец» Мирзы Реза-хана мерцает плиткой сквозь облупившуюся штукатурку.
Склоны Сололаки — последний клад. Аптеку Фердинанда Отенa превратили в винный бар, но «драконья чешуя» плитки над входом осталась. Через пару шагов особняк Давида Сараджишвили будто источает аромат выдержанного бренди. Завершаем в классическом «тбилисском дворике» на улице Чонкадзе: кошки на перилах, хлопающая простыня, винтовая лестница, вьющаяся как виноградная лоза. Гул города возвращается только у эскалаторов станции «Свобода».
Два часа, ни единого музейного билета, а в сердце — фасады, которые без гида я бы не увидел. Тбилиси хранит истории в балконах и двориках; нужно лишь знать, где искать.